Неточные совпадения
Человек, украшенный зелеными
камнями, взмахнув головой и руками,
ударил по клавишам, а ‹Ерухимович› начал соло, и Самгин подумал, не издевается ли он над людями, выпевая мрачные слова...
— Лупи его, сажай в него, Смуров! — закричали все. Но Смуров (левша) и без того не заставил ждать себя и тотчас отплатил: он бросил
камнем в мальчика за канавкой, но неудачно:
камень ударился в землю. Мальчик за канавкой тотчас же пустил еще в группу
камень, на этот раз прямо в Алешу, и довольно больно
ударил его в плечо. У мальчишки за канавкой весь карман был полон заготовленными
камнями. Это видно было за тридцать шагов
по отдувшимся карманам его пальтишка.
Жерновщик Попыгин понял его короче: они всё размерили шагами и косыми саженями, и уговорились они тоже на слове,
ударили по рукам, и пирамида была заказана и исполнялась. Ахилла смотрел, как двигали, ворочали и тесали огромные
камни, и был в восторге от их больших размеров.
Юрий, не отвечая ни слова, схватил лошадь под уздцы; «что ты, что ты, боярин! — закричал грубо мужик, — уж не впрямь ли хочешь со мною съездить!.. эк всполошился!» — продолжал он
ударив лошадь кнутом и присвиснув; добрый конь рванулся… но Юрий, коего силы удвоило отчаяние, так крепко вцепился в узду, что лошадь принуждена была кинуться в сторону; между тем колесо телеги сильно ударилось о
камень, и она едва не опрокинулась; мужик, потерявший равновесие, упал, но не выпустил вожжи; он уж занес ногу, чтоб опять вскочить в телегу, когда неожиданный удар
по голове поверг его на землю, и сильная рука вырвала вожжи… «Разбой!» — заревел мужик, опомнившись и стараясь приподняться; но Юрий уже успел схватить Ольгу, посадить ее в телегу, повернуть лошадь и
ударить ее изо всей мочи; она кинулась со всех ног; мужик еще раз успел хриплым голосом закричать: «разбой!» Колесо переехало ему через грудь, и он замолк, вероятно навеки.
Размахнувшись движеньем знакомым
(Или все еще это во сне?),
Я
ударил заржавленным ломом
По слоистому
камню на дне…
— За что вы
ударили меня, Люба? Когда человека бьют
по лицу, то должны сказать ему, за что? — повторил он прежний вопрос хмуро и настойчиво. Упрямство и твердость
камня были в его выдавшихся скулах, тяжелом лбу, давившем глаза.
—
Камень белильный! Что за беда — почернеет и
камень белильный, если тихо, но долго
по нем
ударять и всегда в одно место. Она тебя уже слушает, это прекрасно: лишь бы только белее стало немножечко темнеть, а потом оно будет и синим, и желтым, и черным. «Никогда не надо говорить никогда». А надо вот что, — добавил он, склонясь к уху старухи, — надо спешить, чтобы Милию не наскучило ждать, и чтобы он с досады не открыл суд над Анастасом и не отбыл в Дамаск, прежде чем Тения скажет ему: «час благосклонен».